AyakaRai
Было начало осени. Воздух, еще хранящий в себе дремлющее тепло ушедшего лета, уже отдавал по утрам металлической свежестью, а листья на берёзах у дороги только-только начинали желтеть по краям. Я шёл к Гене, чтобы рассказать, что нашёл на карте место с ценными вещами. Мы с детства грезили подобными находками, пересматривая фильмы о сталкерах и зачитываясь байками бывалых. Для нас это была не просто добыча — это был билет в другую жизнь, полную тайн и опасностей.
Дорога к его дому была грунтовой, бродной, вся в колдобинах и следах от гусеничной техники. И был тот туман. Алый, странный. Он стелился по низинам, окутывая подол леса и основания телеграфных столбов. Цвет его был не естественным, не из тех, что рождаются в природе при восходе или закате. Он напоминал разбавленную кровь или старый, выцветший марганцовочный раствор. От него исходил сладковато-прелый запах, как от подгнившей свёклы. Мутило от него, слегка, но я не обратил внимания. Адреналин от предстоящей вылазки и азарт от находки заглушали все внутренние тревожные звоночки.
Генка был уже готов, ждал меня на крыльце своего старенького дома. Увидев меня, он широко ухмыльнулся, потрясая своим рюкзаком.
«Ну что,Колумб, повёз нас на край света?» — бросил он привычную шутку.
Я лишь кивнул,и мы, не теряя времени, выдвинулись в путь.
Дорога же почти сразу начала отклоняться от той, что была обозначена на карте. Там, где на пожелтевшей от времени бумаге должна была быть прямая, как стрела, просека, зиял непролазный бурелом. Вместо сухого холма — заросшее камышом болотце.
«Странно как-то»,— пробормотал я, сверяясь с картой.
Но я не обратил внимания— мало ли, опечатка какая? Карту же купил у местного сталкера в баре «У Василия» всего за пару сотен. Мужик выглядел подозрительно, но кто из них, обитателей того бара, выглядел иначе? Мы списали несоответствия на неточность кустарной картографии или на то, что ландшафт за прошедшие годы изменился. Мы были молоды, самонадеянны и полны веры в свою удачу.
Шли мы, в основном, молча, прислушиваясь к непривычной тишине леса. Не пели птицы, не было слышно привычного шороха листвы под лапками мелких зверьков. Лес был мёртв и безмолвен, и лишь наш тяжёлый шаг нарушал эту гнетущую спячку.
Через километр, а может, чуть больше, Генка стал странно себя вести. Сначала он просто замолчал, перестав откликаться на мои реплики. Потом я заметил, что он идёт, слегка пошатываясь, будто пьяный. Его дыхание стало прерывистым, свистящим.
«Генка,ты как?» — спросил я, оборачиваясь.
Он не ответил.Его лицо было бледным, а глаза смотрели куда-то внутрь себя, не видя окружающего. Они были полны ужаса, того самого, животного, первобытного, от которого стынет кровь в жилах.
«Ну,видимо, в пси-поле забрели», — подумал я про себя, стараясь сохранить остатки спокойствия.
Мы же были теоретически подготовлены. Я вспомнил рассказы о том, как аномалии влияют на психику. Вытащив из глубокого кармана куртки маленькую, потрёпанную упаковку, я достал таблетку — сильный транквилизатор, купленный на тот самый «чёрный день», о котором мы так беспечно шутили.
«На,выпей», — сказал я, протягивая ему белую пилюлю и свою флягу с водой.
Он послушно,как автомат, взял таблетку, положил в рот и запил большим глотком. Его пальцы были ледяными и дрожали. Я наивно надеялся, что сейчас ему станет легче, что он встряхнётся, и мы, посмеявшись над своим испугом, двинемся дальше или, на худой конец, развернёмся домой.
Но не помогло. Стало только хуже. Он отшатнулся от меня, его глаза расширились ещё больше, уставившись в пустоту за моей спиной. И тогда он закричал. Это был не крик, а вопль разрываемой на части души.
«Генка!» — окликнул я его, и в моём голосе уже слышалась паника.
Но он словно не видел и не слышал меня. Он смотрел сквозь меня, его тело сковал паралич, а из горла вырывались хриплые, полные нечеловеческого ужаса слова:
«ДЕНИС,ДЕНИС, ПОМОГИ! ОНО ХОЧЕТ ЗАБРАТЬ МЕНЯ, ДЕНИС!»
Я впал в ступор. Мозг отказывался верить в происходящее. И я увидел ЭТО. Что-то тёмное, бесформенное, состоящее из сгустков того самого алого тумана, начало вытягиваться из чащи. Это не была материальная сущность в привычном понимании. Она струилась, как дым, но при этом обладала чудовищной, неумолимой силой. Длинные, похожие на щупальца, отростки этой тьмы обвились вокруг ног Генки, потом вокруг его талии, стали тянуть его, отрывая от земли, по направлению к зловещему, чёрному болоту, что виднелось справа от тропы.
Я пытался. Клянусь всем святым, я пытался дать ему руку! Я видел, как он протягивает свою, как его пальцы судорожно сжимаются в пустоте, умоляя о спасении. Я сделал шаг вперёд, но моё тело не слушалось. Оно стало тяжёлым, ватным, ноги будто вросли в землю. А в голове, не моим внутренним голосом, а чем-то чужим, холодным и металлическим, зазвучал один и тот же приказ, вдалбливаемый прямо в сознание: «Уходи, прочь, иначе ты будешь следующим».
Это была не просьба, не предупреждение. Это был абсолютный императив, выжигающий все остальные мысли, всю волю, всё, кроме слепого, животного страха. Я боролся. Я пытался крикнуть, но не мог издать ни звука. Я пытался двинуться с места, но мускулы не повиновались.
Меня развернули. Физически, против моей воли, будто я был марионеткой. И… я побежал. Не думая, не видя дороги, спотыкаясь и падая, поднимаясь и снова бежа. Я бежал, подчиняясь древнему инстинкту, заглушая голос разума, голос дружбы, голос совести.
Сзади, отдаляясь с каждым моим бешеным шагом, слышались его крики. Крики Генки. Они преследовали меня, впивались в спину, прожигали душу.
«Денис!Вернись! Брат! Не оставляй!»
Боже, как же я хотел помочь тебе, брат! Очень хотел! Я рыдал на бегу, слёзы заливали лицо, но ноги несли меня вперёд, прочь от этого ада. И с каждым моим шагом, с каждым метром, голос Гены был всё тише, всё глуше, пока я вовсе не перестал его слышать. Осталась лишь оглушительная, давящая тишина и вой ветра в ушах.
Я не помню, как добежал до дома. Я просидел в оцепенении несколько часов, не в силах осознать произошедшее. Спустя неделю, собравшись с духом, я вернулся на то место. Следов борьбы не было. Не было и болота, лишь ровная, сухая поляна, поросшая бледной, чахлой травой. И того тумана тоже не было. Всё было чисто, пусто и тихо, будто ничего и не происходило. Будто Генки никогда и не было.
Прости, Генка. Мы скоро увидимся. Я не могу с этим жить. Не могу простить себе того, что побежал. Не могу стереть из памяти твой голос, полный отчаяния и упрёка. Жди меня, друг. Жди… Дай только затянуть петлю…
Ник: GRINCHARA или Мишка_Пенсил
Ru
